КОСОВО

Часть первая

АВТОБУС

Очерчен круг друзей, подруг
Очерчен круг не вдруг. Не вдруг.
Д. Твёрдый

Откровенно говоря, водитель этот мне совсем не нравился. Совершенно по-другому я воображал представителя героической Сербии. Водитель был огромного роста жирным и небритым – причем небритость была деталью, так сказать, «имиджа». Он постоянно поглощал куски пористого сыра, который тут – в Венгрии – можно было купить на каждом углу. В том числе и на любой бензозаправке. Смуглые курчавые руки водителя были увешаны дешевыми часами из яркоокрашенной пластмассы. Типичный «китч». На одной из остановок я спросил у него:

- А зачем у Вас столько часов? Они что, показывают время в разных часовых поясах?

- Опростите, господине. Нисам розумеjу руски, - и отвернулся дожевывать хлеб с сыром.

К нам подошел хозяин автобуса, носивший чудное для русского уха имя – Синиша. Синиша полюбопытствовал: «в чем дело?». Я повторил свой вопрос, который задавал водителю.

Граждане Югославии перебросились репликами и рассмеялись. Смеялись они по-разному – Синиша хихикал, а водитель втянул голову в плечи, запрокинул ее слегка назад, проглотил кусок сыра и, приосанившись, буквально просиял изнутри от ощущения своей «крутизны».

Надо сказать, что салон у этого оригинала был оформлен вовсе неоригинально: повсюду были понатыканы пластиковые, резиновые и пушистые безделушки самых невообразимых расцветок. Впрочем, расцветки-то вообразить не составит труда: салон микроавтобуса, следующего по маршруту Чоп – Нови Сад – Белград, напоминал среднестатистический киоск, набитый дешевой чепухой. Все это было рассредоточено среди приклеенных советов, рекомендаций и предупреждений. Наклейки лишний раз напоминали о вреде никотина и пользе секса. Но всех советчиков перекрикивала огромная – на длину переборки наклейка с рекламой фирмы Гербалайф.

Еще перед украино-венгерской границей я предложил хозяину автобуса поставить на панель икону Богородицы Владимирской, которую я старался брать с собою в путешествия. В сербском автобусе не было ни традиционного Николы-Угодника, ни какого-бы то ни было иного лика вообще. Я попытался сместить акцент в этом предложении на шутку, дабы хозяин не воспринял предложение как упрек в неправославности.

- Такая же точно икона была на танке, который объезжал в 41-м вокруг Москвы. Будем и мы – как танк. Прорываться сквозь таможни.

Синиша не засмеялся, но икону попросил поставить. Водитель пристроил лик между ветровым стеклом и игрушечным марсианином, служившим вазочкой для всякой всячины.

Кроме водителя и хозяина было еще восемь пассажиров. Точнее сразу-то нас было семеро, а потом Синиша пристроил еще одного парня – так, что на трехместном сидении мы ехали вчетвером.

Петар – так звали молодого парня – сел по правую руку от меня. По левую руку сидела одесситка Рита со своим шестилетним сыном. Они возвращались домой – в Белград, после того, как переждали в Одессе бомбардировку.

Рита Самарджич была первым беженцем из Югославии, скрывавшемся в просторах Украины от ракет «милосердного ангела NATO». Получив «Удостоверение беженца» за номером один, она очутилась в редакции одесской газеты и стала героиней двух полос. Потом о ней забыли. Кое-как растянув небольшие сбережения на несколько месяцев, белградцы возвращались с Украины, которой особого дела до жителей Югославии не было.

На первом сидении ехали наши русские, благодаря чему я смог более-менее расспросить их о том, что же такое Югославия и как в ней живут. В общем-то я практически ничего не узнал – за исключением того, что сербы все еще считают нас своими братьями и имеют соответствующую поговорку: «Нас и русов – двести миллионов. А без русов – четыре камиона!» Камион – это значит кузов или грузовик. Кроме того, Рита объяснила мне, что чокаясь водкой или ракийей нужно смотреть сотрапезнику в глаза, а приходить в гости следует со стограммовым пакетиком молотого кофе. Еще меня запугали тем, что телефонные разговоры оплачиваются «поимпульсно». Честно говоря, я так и не понял механизма перерассчета импульсов в минуты, но зато запомнил, что с телефоном в Белграде нужно быть поосторожнее.

Первое недоразумение случилось со мною на венгеро-югославской границе. Разумеется, на югославской стороне. Мадьярские таможенники поразили нас – привыкших ко всяким пакостям – своим равнодушием. Вяло глянули на сумки, сличили физиономии, проштамповали паспорта – и готово. Такой не станет опускаться до мелкого вымогательства – иначе можно и места лишиться.

И вот именно этот страх того, что завтра может эта «масленица» закончиться, и побуждает пост-советского таможенника вытряхивать из Вас все то, что можно вытряхнуть. В этом югославские чиновники от своих коллег из бывшего Союза не отстают.

Из окошка я заметил, что Синиша поднялся в «дежурку» с пакетами, наполненными подарками: блоками фирменных сигарет и коробками со спиртными напитками, купленными через дорогу – в Венгрии. Наверное, это входило в стоимость наших билетов. Не знаю. Знаю другое: югославский чиновник попросил меня выгрузиться. Краем уха я услышал: «Нема шанса…»

Синиша суетился, приговаривая: «Нема шанса. Нема шанса». Потом он подошел ко мне и сказал:

- Павел, есть проблема. По твоим бумагам ты не можешь войти в нашу землю. Надо было купить на границе «ваучер» за 20 гривень. Где номер телефона того отеля, в котором тебя ждут?

Я продиктовал номер. Машина въехала в Югославию. Синиша побежал дозваниваться, а я остался стоять напротив заставы, скукожившись от предрассветной сырости. Достал из кармана деревянные четки, по которым о.Андрей благословил меня молиться в путешествии.

Интересно, что же все-таки привело меня сюда – на порог этой страны; и почему дверь оказалась закрытой прямо перед моим носом?

Обычно рассуждения на эту тему заходили довольно глубоко, но сейчас было так сыро и холодно, что я ни в какие философствования не погружался, а только стоял и пытался согреться.

Главное – не суетиться. Все равно ведь будет именно так, как Бог даст. Нет, не был я фаталистом – поскольку знал, что человек может кое-что изменить и сам. Но человек может что-то изменить только тогда, когда он может что-то менять. Если же я начинаю зависеть от независящих от меня обстоятельств, то лучше смириться и прислушиваться повнимательнее ко всему, что происходит вокруг. И в первую очередь – к тому, что происходит в собственной душе.

Подбежал озабоченный Синиша:

- Так, Павел, - и он толково, без лишних слов объяснил мне ситуацию, - твое приглашение не подошло. В отеле «Лозовичка Чесма», где ты должен поселиться, ничего не знают о приезде гостя. Дежурный просил связаться с хозяином. Но сейчас, в этот предутренний час никто не берет трубку.

Я растерялся. Синиша продолжал:

- Но есть выход. Ты можешь заплатить 50 долларов за один день в гостинице «Метрополь» в Белграде, а там – на месте – разберемся. Тем более, что мы дадим тебе бланки квитанций, по которым твоя фирма тебе компенсирует расходы.

«Да, - думаю, - фирма. Нет никакой фирмы, а есть 200 долларов на все – про все. Что делать?»

- Иначе нет шанса войти в нашу землю. – Синиша меня не торопил, поскольку был человеком опытным и видел – что я все равно поступлю так, как он посоветует, - а на бланке мы можем даже завышенную сумму указать. Так что будет у тебя маленький бизнес!

Хозяину положения так понравилась своя идея насчет того, что даже в этой ситуации существует хотя бы то теоретическая возможность заработать, что он, воодушевившись, с новой силой начал убеждать меня, в том «что на самом деле этот инцидент – это даже счастливый случай заработать деньги на пустом месте!» Причем он, похоже, уже и сам в это поверил.

- Все равно ведь нет другого шанса войти в нашу землю. Времена сейчас нешуточные. А документ твой не годится.

Я сам прекрасно знал, что бумажка – «липовая». Что же делать? Сделать вид, что я не знал, будто порох отсырел? И умыть руки с этой самой Сербией? В конце концов, я сделал все, что мог – даже доехал до границы. А вот как раз Сербия меня и не пускает в свои недра.

Но поскольку мы – немощны, а предрассветная сырость не располагает к долгим размышлениям, то я плюнул на «обдирателей» и согласился с предложением Синиши.

В салоне было тепло. Рита почувствовала мое состояние и пыталась успокоить торопливыми фразами:

- Ты не должен делать никаких таких поспешных выводов. В Сербии много хорошего. Гораздо больше – чем плохого. Не торопись их осуждать.

- Понятно это. Только что я буду делать в стране, где я никого не знаю, а те, кто меня должен по-идее встречать, понятия не имеют о том, что кого-то нужно встречать?

- Как-то образуется.

Сам себе я ответил по-другому. «Знал – на что шел».

Автобус выехал на трассу. Вскоре мы подъехали к городу Нови Сад. Проезжая по новому мосту, который срочно возвели вместо трех разбомбленных, Синиша пошутил:

- Глядите, какой краской покрашен этот мост, что нам Черномырдин подарил, - мост был собран из металлических конструкций и покрыт ярко-оранжевой антикоррозийной краской. Наверное, «суриком» - это чтобы NATO-вцам в другой раз было легче прицеливаться.

Все посмеялись. Рита вполголоса начала сетовать на жизнь и на тесноту в квартире, а также не тяжелый характер свекрови, живущей с ними на одной площади. Я намек понял. Впрочем, сейчас мне было все равно. Как будет – так будет.

ПЕРВЫЙ СОН В ЮГОСЛАВИИ[1].

Берется три ключа, которыми можно открыть три двери.

Посмотри!! Видишь, птица парит над городом. Уж не черная ли? Такие времена настали. А рядом с блюдцем молока лежит умерший щеночек. Совсем еще слепой. Блюдце ложной доброй воли и самооправдания. Такие времена настали. Странный какой-то вкус у этой комнаты: будто смердит испачканными судьбами.

Открываю вторую дверь.

Жасмин. Все дети света. Все дети – святы.

Одна из ветвей украшена жемчугом, собранным в далеком прошлом. Таком далеком. Даже не верится. О, я, кажется, кого-то узнаю. Все дети со всего света играют на ладони великана. Резвятся между бороздками линий жизни.

Отворяю дверь.

Какое пространство!! Сказать, что предо мною – красота – значит не сказать ничего, кроме очередной пошлости. Я не вхожу. Стою и смотрю. Откуда-то из-за спины появляется карлик. Глядит на меня. И ничего не говорит. Что-то не нравится мне его лицо. Не знаю почему, но он мне неприятен.

Входит в дверь. Берет ключ. Вставляет в свою спину, накручивает – будто заводит пружину механической игрушки и… подпрыгивая задвигает огромный тяжелый люк.

Остаюсь один.

Игра.

Содержание 1.1 1.2 1.3 1.4 1.5 1.6 1.7 2.1 2.2 2.3 2.4 2.5 2.6 2.7 3.1 3.2 3.3 3.4 3.5 на главную