Барон пустоты.

 

Молодой человек подавал надежды. Источающая комплименты кафедра Эволюции Птеродактелей обещала канонаду оваций и слабо закреплённые звёзды на расстоянии вытянутой руки. Орнитолог Леопольд, не расслабляясь под воздействием комплиментарной лабуды, продолжал изучение редких птиц прибрежной зоны ледовитого океана.  Три бессонные ночи, проведённые  в  архиве,  оставили  заметный  след  на  бодрости  мировосприятия.

  Полдень. Леопольд на кухне. Кофе с элеутерококком.  Обычно в это  время приходит Сквозняков  на партию в элоиз. Вот и он.

- Привет, дружище. А я с подарком. Подарок говорящий, но очень  скромный.

С этими словами Сквозняков снял покрывало с огромного предмета. На столе клетка с самым обыкновенным скворцом.

- Ну и что?

- Как  это «что»?!  Птица говорящая.  В отличном состоянии  и  без  комплекса обиды на кого-либо.

- А на фиг мне это?

- Ты что! Это же Птица! 

- У меня в лабораторном вольере аж три говорящие особи.  Вот  невидаль - скворец разговаривает. Если б ты мне пеликана говорящего припёр, ну, или, скажем, страуса, я бы, наверное, удивился. Хотя, в принципе, нет. Я уже встречал подобные извращения эволюции.  Был у нас как-то говорящий пингвин. Знал всего одно слово:  "Мама". Но говорил вполне осознанно и с ужасом во взгляде. Прикинь, Жора,  какой номер. Его рыбаки на льдине нашли. У нас здесь,  недалеко.  Как он в эти края забрался, для меня до сих пор загадка.  Наверно, от самой Антарктики дрейфовал...  А вот  что  касается  твоего  скворца - у меня на него времени не остаётся. Я всё в разъездах.  Пропадёт он здесь... Оставить не на кого.

- Ты погоди с выводами. Есть у меня  глубокое  убеждение, что  напрасно архивы терроризируются. Нет там ни фига. А вот птица  эта  как раз знает, что к чему.

- Да ну.  Вот только с птицами я ещё не общался. Жора, за кого ты меня принимаешь? Я учёный, а не клоун. У скворца интеллект на уровне тостера. Он принципиально не может ничего знать.

- Ну  ладно.  Не веришь,  как хочешь.  Я птицу завтра заберу.  Пусть пока у тебя побудет.  Спешу.

- А как же игра?

- Извини. Дела. Вечером не  жди, я буду на Суматре. Привезу какого-нибудь морского попугая, если поймаю, конечно.

Сквозняков уже в дверях.

- Как его хоть зовут?

- Кого?

- Скворца.

- Там на клетке подробная инструкция по применению.

 

Леопольд снова в одиночестве,  если не считать  внутриклеточную  птицу. Кофе допит. В распорядке дня наметилась пауза. Нужно что-то предпринять.

Леопольд пододвинул клетку. Читает инструкцию.

 

                         ( синяя надпись )

       Птица говорящая. Модель Анитси. 001 модификация.

                         ( красная надпись )

       Внимание!  Опасность! Применение без клетки не допускается.

                         ( чёрный текст )

 

Инструкция по эксплуатации.

 

1.     Перед применением Анитси убедитесь, что вам этого действительно  хочется.

2. Во время применения Анитси  не обращайте внимания на то,  что вам этого совсем не хочется.

( мелкий чёрный текст )

 

Фабрика игрушек имени 50-летия газеты Правда.

 

- Да-а. Подробная инструкция, ничего не скажешь...  Эй, птичка. Произнеси что-нибудь.

Тишина. Скворец никак не реагирует.

- Ты что, меня не слышишь? Скажи ч-то-ни-бу-дь!

Скворец молчит.

- Хм.  Бред! Увидит кто-то со стороны, моментально скорую вызовет.

Леопольд прильнул к клетке. Ладони рупором.

- Э-э-э-эй!  Птичка! Я к тебе обращаюсь, твою мать, дура! Ты говорящий скворец,  или где?  Сквозняков ведь врать не умеет...

Скворец по-прежнему молчит. Сидит неподвижно.

- Да-а-а. Глухой... видать, бракованный попался.

В связи с утратой компаньона по карточной игре  Леопольд решил  принять незапланированный душ.  Дальше по распорядку дня  у Леопольда значится ход в телефонные шахматы. Очередная партия приближается к завершению. Оппонент Леопольда, некий Арим Анидор, проживает  значительно восточнее места, о котором до сих пор велось повествование.  Личного телефона, как, собственно, и личного дома, оппонент не  имеет. Поэтому ежедневно пользуется таксофоном.

- Дз-з-з-зынь.

- Иду! Иду!

Леопольд достаёт из сейфа доску с расставленными фигурами и направляется к телефону.

- Дз-з-з-зынь.

- Алло. Я готов.

- Ферзь с c3 на f6.

- Понял... Мне нужно минут пять на анализ. Давай пока разъединимся, чтоб жетоны экономить.

- Ту-ту-ту...

- Рекомендую: конь с f8 на d7, - прозвучало откуда-то сзади.

Леопольд задумчиво прищёлкнул языком.

- Н-н-нет, по-моему так излишне агрессивно.  К тому же у  него  по  штандарту А проходная пе...

В этот момент Леопольд осознал всю нелепость ситуации.  Он разговаривал со скворцом.  Если не считать работающего телевизора,   больше говорить попросту не с кем.

- А вы,  господин Ижлхуд, не обращайте внимания на эту пешку. Ей до восьмой линии три хода осталось,  а вашему  противнику как  раз через три хода мат намечается.

- Как ты меня назвал?  - выдохнул разворачиваясь на сто восемьдесят градусов Леопольд.

- Господин Ижлхуд, престарелый  арлекин чуйского транквилизатора, или восходящая звезда страны пустоты, - спокойно прочирикала птица.

- Кошмар, - не менее спокойным голосом произнёс Леопольд.

Птица удивлённо чирикнула и развернулась к собеседнику  спиной. Леопольд подошел к зеркалу. Внимательно изучил структуру собственных  зрачков и характер реакции на свет глазной мускулатуры. Не обнаружив  расхождений с  каноническими параметрами эпохи трезвости взглядов, он  возвратился к клетке.

- Птичка... Ты, это... Серьёзно базар контролируешь?

Из-за прутьев клетки донёсся еле слышный шепот:

- Намекаю. Меня зовут Анитси, и в порядочном обществе собеседники обращаются друг к другу на «вы».

Леопольд откашлялся.

- Уважаемый Анитси. Скажите что-нибудь. Пожалуйста.

- А что вас интересует?

- Дз-з-з-зынь.

Леопольд поднял трубку.

- Ну как там ход? - спросила трубка.

- У нас авария.  Обрыв связи, - сообщил Леопольд и, глубокомысленно посвистывая, опустил трубку в аквариум.

- Так что вас интересует, господин Ижлхуд? - повторила птица.

- В принципе,  меня интересует  всё,  что связано с пурпурным альбатросом. Я за прошедший год все окрестные архивы на эту  тему построил. Результат нулевой. Надо мной уже все коллеги смеются.  Но я убеждён,  что есть такая птичка, и отнюдь не байки всё, что  про неё  в народе говорят. Вот и Сквозняков мои предположения разделяет. А это аргумент куда потяжелее тонны архивных сведений.

- А может, и нет такой птички вовсе. Вы смотрите правде в глаза. Вам про это любой орнитолог скажет.  Миф это. Иносказательная чушь.  Фантазии нездоровые.

- А вы вспомните про розовую чайку.  Тоже вроде бы бред был.  Досужие домыслы.  Плод нездоровой фантазии.  А потом - каково! Вот  вам,  пожалуйста! Есть такая в наличии. Гнездится. Размножается.  Кормится и, простите за выражение, испражняется на прибрежные водоросли.

- Ну-у…  Вы, господин Ижлхуд, не равняйте.  Про чайку -  это  же совсем другое дело.  Таковых много,  а пурпурный альбатрос всегда  одинок и загадочен, в своём роде.

- О! Всё-таки существует?

- И да, и нет. С точки зрения орнитологии - это вымысел. А с точки зрения остальных наук - вообще параноидальный бред.

- А с чей же точки зрения он существует?

- Это очень  избирательно. Наверное, он есть исключительно для  тех, кто в него верит.

- Значит, я могу найти эту птицу?

- А на фига она вам нужна?

- Исключительно любопытства ради.

- Молодой человек.  Вы изучаете своих крачек,  гагар и  прочих  бакланов, вот и изучайте потихонечку. Не нужно соваться в мистику.  Сквозняков, скотина, вас специально насчёт пурпурного альбатроса  настропалил. Замышляет он! Совсем  не Нобелевская премия  в конце этой тропинки  дислоцируется. Пропадете ведь ни за что. Опасное это явление, уверяю вас!

- А мне плевать. Я в своём роде фанат любопытства. Пионер-герой, страж природы и юный натуралист.

- Понятно... Мне, в общем-то, не жалко. По наисвежайшим сведениям,  в Овтсежевене эта птичка последний раз зарегистрирована.  В  облике... хотя, нет. Не знаю. Врать не буду.

- А кто знает? 

- Сложно это чрезвычайно.

- Ага. И, небось, опасно исключительно.

- Нет. Почему? На первом этапе совсем не опасно. Если вы прямо сейчас выступите  и, так сказать,  не отвлекаясь на подробности  ландшафта, пробарражируете на запад в компании не менее двух и не  более трёх попутчиков, то на шестые сутки вам ночёвка в Бычьей долине предстоит.  Говорят, там к костру пьяный пастушок приближается.  Вот он как раз и есть самый отъявленный специалист по вопросам  Пурпурного Альбатроса и прочих извращений соцпопулизма. Полезную информацию он излагает редко.  Но уж очень достоверны его сведения.  И не мудрено.  Достойны полного доверия слова сектора  основополагающего хоровода.

- Подождите, уважаемый. А где же я так резко попутчиков найду?

- Это уже не мои проблемы. Я предупреждал, что сложное это мероприятие. Говорите, решились или нет?

- А как я определю, что добрался до места, ну,  где  ночевать  необходимо?

- Это как раз ерунда. Бриллиантовые бизоны больше нигде не водятся.

- Да? Прямо бриллиантовые?

- Уникально бриллиантовые.

- А что они там делают?

- Обычно просто обитают. Иногда сражаются и этим генерируют радугу.  Каждое ударное соприкосновение белых рогов порождает определённый цвет, а каждый восьмой удар выстраивает появившиеся  цвета в традиционное пёстрое коромысло...  В общем,  ну их к монахам, бизонов этих, вы  мне напрямую отвечайте: решились  или нет?

- Решился.

- Тогда начните приготовления к походу с того, что занесите ключи  от квартиры к соседке и мелом на двери об этом сообщение оставьте.  Больше я от вас ничего не требую. Сквозняков завтра сам обо мне позаботится.

 

                                           -*-

 

Леопольд занят поисками попутчиков.  Со  сберкнижки  сняты  все  деньги. Ещё больше денег занято у друзей.

Удивительное обстоятельство. После беседы со скворцом Анитси все знакомые Леопольда зовут  его "господин Ижлхуд" и никак не иначе (причём делают они это так естественно,  как будто всю жизнь обращались к Леопольду только  таким  образом).

 

                                           -*-

 

Пешеходное  путешествие.

Трое.

Девушки идут налегке. Рюкзак с основными запасами перемещается Леопольдом.

Осень, в  сопровождении  двух попутчиц. Эта странная компания возникла неожиданно.  Когда  невозможностью найти попутчиков  были разрушены все надежды на успех  предприятия  и сраженный безысходностью Леопольд опустил задницу  на парапет фонтана  перед городской ратушей,  к нему  подошли  две  подруги - Охит и Окморг.

- Правда ли, что  господин Ижлхуд ищет компанию для пешего перехода в пределы Империи Овтсежевен? 

Получив утвердительный ответ, они сами напросились  в попутчицы, мотивируя своё желание  тем, что, пересекший погранзону Овтсежевена выясняет (для себя) правомочность,  или ценность (Леопольд так и не понял, что именно) собственной директивной концепции. А им определённость в этом  вопросе "позарез горла" необходима.

 

                                               -*-

 

- Интересно, мы уже в Овтсежевене?

- Думаю, да.  Я, конечно, не претендую на безупречность суждений в  вопросах географии, но кое-что из школьного курса усвоил твёрдо.

Преодолевается очередной хребет.  Крутой  заснеженный  склон.  Спуск траверсом.

- Вероятно, это и есть Бычья долина.

- Это ещё почему?

- А вон два прозрачных быка с белыми рогами. Они, кажется, дерутся.

- Действительно, быки...  Странно. Никаких звуков. Очень тихая  драка для таких габаритов.

- По… по моему, они не дерутся, а трахаются.

- Как бы там ни было, лучше держаться от них подальше. Это отсюда они кажутся маленькими,  но если учесть расстояние,  то каждый размером с карьерный самосвал.

- Холодно.

- Скорее бы уже дно.

 

                                                 -*-

 

Ночь. Лениво горит скудный горный кустарник . Тепла костёр  практически не даёт. Путешественники сидят, прижавшись друг к другу.  Пытаются согреться.  Час за часом отходит в прожитую вечность. Прогрессирует дремотное состояние.

На кучу сырого хвороста опустился золотой петушок.  На груди у петушка кровавый порез в форме надписи:  "Конкретизирующий констататор". Темнота  напротив  костра проявляет  черты приближающегося мальчика. Вроде бы  металлическая  птица начала  петь, через некоторое время  вроде бы и мальчик к ней подключился.  Потом вроде бы и все остальные втянулись, а потом уже вообще нельзя было  понять, что к чему.

 

              Дверь с ручкой - это не только вход.

              Прибавьте "нет", и меняйте падеж.

              На двери табличка: "Долгожданный восход".

              А ниже надпись: "Последний рубеж".

              Засел в прихожей грозный патруль.

              Не проскользнуть, хоть невидимкою стань.

              Они - виртуозы мыльных верёвок и пуль.

              Непросто пробраться за заветную грань.

              Явились трое, в клетку шмотьё.

              Не скажешь с виду хоть о ком-то "пижон".

              Принёс в рюкзаке каждый что-то своё.

              И взгляд наивен и одухотворён.

              Один извлёк на свет контейнер шалы.

              Всем дал попробовать и сам закурил.

              Патруль вещает: "По меркам нашей шкалы

              Ты, вероятно, абсолютный дебил.

              Второй извлёк на свет обширный талмуд,

              Там разрешен вопрос: как жить, чтоб без бед.

              Патруль сказал: "Проделан каторжный труд,

              Но рановато публиковать твой совет".

              А третий вынул отрывной календарь

              И вырвал из него последний листок.

              Охрана хором констатирует: "Жаль!"

              Исчез патруль, и вновь свободен порог.

              Теперь эти трое на дне ущелья. Гнусное место.

              Не будет  прощенья пришедшим без спроса.

              Из-за четверти траурного оркестра

              Сюда и днём-то не сунешь носа без отвращенья.

              Частичное развенчание незаданного вопроса,

              Всё, что угодно, для тех, кто ещё не проснулся.

              Костёр почти  задохнулся.

              Как старый дельфин,  попав в сети.

              Без дров он - как малые дети

              Без матери и без крова.

              Мальчик-пастух просил слова.

              Он говорил: будет поздно.

              Он утверждал, что звёзды

              Всё предрекли изначально.

              Голос звучал печально.

              Мальчик коснулся вопроса

              Про призрак старой Европы -

              Пурпурного Альбатроса.

              Мальчик шептал: "Я видел

              Трёх сумасшедших крестьянок,

              Тащивших по снегу младенца

              С торчащим серпом и без санок".

 

              Маниакальное начало в глазах.

              Не подходи: зацепит бронзовый серп.

              Он неподвижен для проникнутых верой -

              Это их герб!

              Санкционированный вопль в груди

              Зовёт вперёд, как Гамельнтонский свисток,

              Хоть знаю:

              Бронзовый молот невидим и крайне жесток.

 

              Серп и молот - навсегда!

              Как незыблемый эфир.

              Это вирус господа.

              А инфицирован - мир.

              Нет вакцины против сна.

              Плахой станет средство против слёз.

              Приближается Октябрь - показательный покос.

              Родился новый Альбатрос,

              Он неподвижен и несмел.

              Он расколол свое яйцо -

              Никто заклеить не сумел.

              Он предрекает ураган  и грозовые облака.

              Пока он маленький птенец,

              Но, к сожалению, пока.

              Всех поразила сказка, что пастушок поведал.

              Мальчик хлеба отведал и водки просил налить.

              Воду пить отказался. Сами, мол, пейте воду.

              Мальчик хвалил погоду, и улыбнулся счастливо.

              Было и вправду красиво. Звёзд ни хрена не видно.

              Стало немного обидно. Иссякла нелепая сказка.

              Ребёнка тронула ласка. Он, опрокинув водку,

              Криком прочистил глотку и снова речь зазвучала: 

 

              Грядёт коричневый рассвет.

На горизонте - красный флаг.                                                                    

              А в середине белый круг и чёрный серп

О двадцати углах.

              Когда философ бросит пить и,

Помолясь, уйдёт в народ,

              Он вдруг поймёт, чего желает толпа,

И в руки рупор возьмёт.

 

              Суперангел во плоти. На трибуне Цицерон.

              На поверку он щедрее Христа, отдаст последний патрон.

              Здесь убогим места нет. Соглашаешься, скорбя.

              Но что же делать,

              Если завтра убогим назначат тебя?

              Эх! Красная река на красный берег шлёт волну.

              Красная луна идёт ко дну.

              Красная толпа на берегу том книги жжет.

              Надолго ли хватит им? Скоро ль мода пройдёт?

 

              Вчера никто и нигде. Сегодня пурпурная птица.

              Но гости её не застанут. Сегодня она погибнет,

              Но завтра снова родится. И двое быть перестанут.

              Последний и самый главный будет ещё немного.

              Его ожидает дорога. И даже успех случится,

              Но в землях много южнее - последнее из свиданий.

              Прочих оно важнее, хотя и немного печальней.

              Первое из замечаний:

             

              Завтрашний вид альбатроса

              Наделён атрибутом Молодость.

              Обделён атрибутом Мудрость,

              И предикатом Отчаяние.

              Последнее замечание:

 

              Гордость любовь погубит.

 

Видения прекратились молниеносно. Рассвет. Леопольд открывает  глаза.  Рядом - два окоченевших трупа. Хитросплетение девичьих волос  зацементировала замёрзшая роса.

- Вот те и на! Как всё глупо!

 

Если верить карманному хронометру,  прошло всего четыре часа.

 

                                           -*-

 

По утрам он был  радужный ослик. Помогал молочнику  на пути  от  городских ворот к рыночной площади. В это время он ещё  улыбался. Ближе к полудню  вёз  мытаря по маршруту "наизнанку".  Дорога казалась длиннее, а колёса повозки так и норовили застрять  между булыжниками (нелепая зависть танку). Он  ненавидел  городскую  мостовую, особенно ближе к полудню. В  это время  он  уже  плакал.  Возле  городских   ворот   мытарь  останавливал  повозку  и,  словно  монахиня,  подобрав обеими руками трёхцветный балахон, стучал  деревянными башмаками вверх по лестнице казначейства. 

После полудня он уже не был  радужный ослик. После полудня он  уже вообще не был живой.  Он был пурпурный. Пара движений.  Неосознанное, спонтанное перемещение оперённых масс в пространстве. И он в небе.

 

Горожане давно привыкли. Уже никто  не смотрит из-под  ладони  на  небо с пурпурной птицей. И даже дети  не издают пронзительных воплей вроде: "Смотрите! Летает!". Ближе к вечеру к нему возвращалось самообладание. Теперь он был  рыжеусый юноша. Завсегдатай центрального борделя о шести красных фонарях. Вот тут и случилась встреча.

 

Стол усеян  пустыми  пивными  кружками.  Популярное время. Народу полно. Подсел оборванец в пенсне с треснувшим стеклом.

- Теперь вы мне скажите: правда, что я нахожусь в столице Овтсежевена?

- Правда... к огромному сожалению.

- А вот ещё такой вопрос:  вы не видели здесь Пурпурных альбатросов?

- Видел... к огромному сожалению.

- Да что вы говорите!? И где же!?

- Здесь, перед вами... к огромному сожалению.

- То есть?

- Это я... к огромному сожалению.

- Вы издеваетесь?

- Ха-ха! Видали тормоза? Нет, это вы издеваетесь.

- Я вас чем-то обидел?

- Что вы, ничуть. Обижать - это как раз моя профессия.

- Вы много выпили? Может быть, вам нездоровится?

- Нет. Я в полном порядке. Это им нездоровится.

Рыжеусый юноша окинул взглядом шумную аудиторию.

- Любопытно, поясните, пожалуйста.

- С удовольствием. Это государство больно. От них ушли мастера.  А обычно,  когда откуда-то уходят мастера,  то туда прихожу я.  Эта  страна во мне нуждается.  Они  не  разочаруются.  Уверяю  вас... А  мастерам  мы ещё покажем.

- То есть?

- То и есть.

- Ну... Что вы им покажете?

- Их место в нашем обществе.

- И где же их место?

- А вот где!

С этими словами рыжеусый юноша поднялся из-за стола  и с размаху зарядил собеседнику кулаком в челюсть.  Собеседник  отлетел  к  соседнему столику, где какой-то добрый дядя в военной фуражке разбил ему об голову огромную пивную кружку. Заведение взорвалось дружным хохотом.

Толпа ликует. На сцене несколько девиц продолжают крутить  голыми задами. Пострадавший шарит по полу руками. Вероятно, ищет  пенсне... Нашел. Бормочет под нос:

- Что же вы делаете... У меня во рту от зубов одни пломбы остались.

Толпа опять  взрывается дружным хохотом.  Рыжеусый юноша поднял  вверх правую руку. Всё мгновенно умолкло.

- Да ты - парень с юмором...  Приветствую. Пива моему другу,  за счёт заведения!

Вокруг слышатся  одобрительные  реплики.  Несколько энтузиастов  бросились поднимать пострадавшего...  Оборванец  вновь  водружен  на  стул напротив рыжеусого юноши.

- Что-то я тебя не узнаю. Скажи-ка  мне, «возмездие  неизбежное», как ты сюда дорогу нашел?

- А вы - серьёзно пурпурный альбатрос?

- Абсолютно серьёзно.

- Мне помогли.

- Ну, и кто этот счастливчик?

- Сквозняков.

Рыжеусый юноша щёлкнул пальцами. Откуда не возьмись появился маленький человек с не менее маленьким блокнотом.

- Скво-зня-ков. Занеси в раздел "идиоты группы А".

- И что ему будет?

- Государственная премия... посмертно.

- Ни фига не выйдет.

- Почему?

- Он бессмертен.

- Да ну?

- Истинная правда.  Я раньше тоже думал,  что шутка,  пока он мне лично прохождение через доменную печь не продемонстрировал.

- Ха, тоже мне уникум. Вот если б он прохождение через инстанции  службы Мысленного Надзора продемонстрировал, я бы согласился:  таки да!  Бессмертен. А это... Ну, да шут с ним.  Позвольте представиться: Нильс Шнавер. Я у них тут вроде советника. В городе есть  ещё король, но это так... он с моим мнением считается. Приобщайтесь,  оборванец. У нас тут весело.  Вы и оглянуться не успеете,  как   завязнете.  Мы смеёмся над прошлогодними анекдотами и шутим позапрошлогодние шутки,  вот я с вами одну шутку  пошутил,  правда, весело  было? Нет, не нужно отвечать, я и сам знаю... Кстати, как нас зовут?

- Меня?

- Ну не меня же. Я представился.

- Я даже не знаю...

- Хм,  видали кретина?  Уважаемый, это свежая шутка… Поэтому  совсем не смешная!!!

Несколько засмеявшихся посетителей заведения сразу закрыли себе рты руками.

- Ну-у-у... Последние три года меня зовут Ижлхуд.

- Да??  -  лицо  рыжеусого  юноши вытянулось и начало  принимать  серьёзное выражение - Ты ничего не путаешь?

- Нет, кажется.

- Тем хуже для этого пресловутого Ижлхуда.

Рыжеусый юноша снова щёлкнул пальцами,  и опять как  из-под  земли появился маленький человек с не менее маленьким блокнотом.

- Внесите господина Ижлхуда в список завтрашних репатриантов.

- А вы разве знаете, где я раньше жил?

- Дорогой мой! Понятия не имею. Не это ли замечательно? А?

Вокруг раздались одобрительные возгласы и аплодисменты.

- В смысле?

- Ну ты-то знаешь, где раньше жил?

- В принципе, да.

- Вот и начнёшь  завтра же крутить педали, пока, как говорится не...  В общем, что ж это мы о грустном  да о печальном. Эй,  Хирург!

- Я здесь.

Рядом со столом появился блондин в клёпаной куртке из глянцевой кожи..

- Что там у нас сегодня из самодеятельности?

- Всё в соответствии с очередными постановлениями. М-м-м...- молодой человек листает записную книжку, - Вот. Нецензурные  песни. Фольклор. Исполнитель неизвестный, но, говорят, очень  талантливый. Некий м-м-м... Канзакор.

В зале погас свет. Два направленных на сцену прожектора поступили наоборот. К микрофону вышел молодой человек крепкого телосложения в форме бойскаута. Заиграла музыка. Человек запел.

 

       Чёрная акация в цвету. Синие тюльпаны за окном.

       Кто не видел эту красоту,  тот вообще не знает,  где мой дом.

       Я фанат алмазного резца. И лучей, что режут молибден.

       Я останусь с вами до конца, и в конце вы встанете с колен.

 

               Да, я приду, чеканя бодрый шаг,

               И различая вдали мажоритарный  гобой.

               Это не смешно, это просто будни,

               Сторонника безинерциальных систем.

               Того, кто может петь и может писать,

               Того, кто может повести толпу за собой.

               Но приклеенного рылом к трактирному столу

               Пора немедля будить - одна из первых проблем.

 

Падает невидимый боец. В кулаке ещё держа баян.

Он теперь свободен наконец от забот обычных горожан.

Он согласен биться со станком и отдать последние трусы.

Заложить квартиру и жену за флакон коричневой росы.

 

      Теперь позор кричащим: были б деньги, я б мог...

      Пастух обязан  уметь остричь любую овцу.

      Уверен, знает Суперангел, где банкир, кто надзиратель,

      Его не нужно будить, он снимет маску с лица.

      Я тоже знаю, как быть, но я всего лишь наблюдатель,

      Причём мой козырь - совет полуслепому гонцу.

      Альтернативы нет! Он должен быть почти бог,

      Он постарается начать и доведёт до конца.

 

Рыжеусый юноша скорчил недовольную гримасу:

- М-м-м-да. Голос народа... Ну, тут уж ничего не поделаешь. Вон  смотри, оборванец,  аплодируют.  И репатриировать этого засранца не  получится.  Он отсюда родом. Как говорится, всякой собаке известен  в лицо. И что нам делать с этой самодеятельностью - одному директору  известно, да и то - наверное... Сволочь. Смуту сеет. Толкает уродов  на наркобизнес... Эй, Хирург.

- Слушаю.

- Выпускай нашего орла.

- С удовольствием.

Хирург поднялся на сцену. Взял микрофон.

- Итак, господа! Внимание! Любимец публики, лояльный к установленным порядкам. Гурк Суперангелов. Встречайте!  

Стены содрогнулись от оваций. На сцене появился молодой человек  с чёрным нимбом над головой. Вновь звучит музыка. Человек  исполняет  песню.

 

Сон, мечты. Лик судьбы. Сын убит. Дух не спит.

Дух этих смелых парней был раздавлен с природой войной.

Страх  перед ликом вождя заставляет вновь броситься в бой.

Мир не изведан никем. Не обжит, не подавлен, не смят.

Страх перед высшим судом заставляет вернуться назад.

 

           Но испарится роса. И ты откроешь глаза.

           Вмиг всё рассыплется в прах. И ты поймёшь, кто враг.

           Пусть ты не видел свет. След крови с пальцев не смыт.

           Ты дал стране обет. А слабый пусть бежит.

 

Стук колёс. Жизнь в пути. Сотни вёрст впереди.

Слабость дороже роскошных блядей, назревает финальный бой.

На перекрёстке идей новый идол с подзорной трубой.

Он ищет новую цель, ему нужен свежий кумир.

На асфальтированном столе я устрою последний пир.

 

- О. Сразу же прослеживается настоящее искусство. Что  скажешь,  оборванец?

- Не знаю. Не по этим делам. Мне бы на альбатроса посмотреть.

- Это можно.  Мы,  альбатросы, не гордые. Завтра развяжем очередную войну. Вот тогда ты нас и рассмотришь в полном великолепии.

 

                                            -*-

 

Догорали последние  потенциально горючие предметы. Империя Овтсежевен прекратила своё существование. Ижлхуд бродил среди развалин в полном одиночестве.

- Да-а-а-а… Ни хрена ж себе - птичка! Стратег пурпурный, мать его так. Во всей округе камня на камне не осталось.  Я-то его видел,  но кто  поверит? Три плёнки отснял. И что толку? Все напропалую засвечено.

За очередным разрушенным зданием - бывшая  центральная  площадь  города.  На оплавленных останках троллейбуса восседает нечто в свинцовом скафандре.

- Здравствуй,  Ижлхуд. Почему ты не убежал?

- Куда?

- К Ядреней Фене.

- Не знаю. Наверное, команды не было.

- Юморист.

- Стараюсь.

- Тебе Сквозняков привет передавал. Переживает за твоё здоровье.

- Ну и что?

- Рекомендует как можно скорее умереть естественной смертью.

- Я бы с радостью. Но хочется человечеству послужить.

- В каком смысле?

- В самом  что ни на есть созидательном.

- Хм-хм, любопытно.

- В общем, пойду я домой.  Расскажу студентам, как плохо быть большим монстром с маленьким мозгом.

- Правильное  решение!! Здесь  прощальные   гастроли  Шнавера отканали. Он теперь южан на уши ставить будет.

- А что, альбатрос теперь на юге?

- Да. Наверное… Хотя врать не буду, это директорское высказывание.  В общем, на юге он будет однозначно, а вот когда...

- Неужто… птичка пережила сабантуйчик?

- Ха! Еще бы! Он бессмертен, как вечная тяга Каймановой черепахи к межпланетным путешествиям.

- А там он, небось, тоже Империю Гордого Оптимизма забодяжит?

- Это как водится.  Ты-то, надеюсь, уже понял, что здесь орнитологией не пахнет.

- В  целом,  я  уже  близок  к пониманию. Но… скажите мне,  уважаемый, а какого хрена он это всё устраивает?

- У-у-у-у. Так сразу и не объяснишь. Всё дело в людях. Ненависть к  лучшему  в сознании плебея неистребима. Это одно из рудиментарных  свойств мозгулатуры примата.

- А при чём тут Пурпурный Альбатрос?

- Не знаю. Думай...

- А какого чёрта мастера здесь всё с говном смешали?

- О-о-о-о! Начинаешь соображать. Когда-нибудь (когда вырастешь), глядишь, и директивно-концептуальный вопрос нарисуется.

- Какой ещё вопрос?

- С ними, или с нами, или…

- Мутно излагаете. Можно конкретнее? 

– Попробую… Тут, брат, политика. Мастера, конечно, народ безобидный, в определённых рамках, но в угол их загонять даже Пурпурным Альбатросам,  для здоровья ущербно.

- Ну что ж. Спасибо за разъяснения. Пойду я уже…

- Иди, иди…

И господин Ижлхуд пошёл.

- Постой! Тебе домой - в ту сторону.

- Я знаю. Но мне теперь на юг нужно.

- Стыц-пыздыц, зачем это?

- По-моему, я уже не пионэр - герой,  защитник природы и юный натуралист.

- То есть?

- В мире  птиц  один вредный вид выявился.  Редкий до невозможности,  но и вредный настолько же.  Так что,  увидите Сквознякова - передавайте привет и  скажите,  что был, мол, на свете Леопольд.  Жил со всеми дружно.  Да  весь вышел... в браконьеры…

                            

                                      -*-

 

 Поезд.  Перемещение на юг не бывает вдруг.  Долгая это затея.  Коммунальные вагоны эпохи  развитого  параллелизма. Вокруг  звучат  прошлогодние анекдоты под водку из горла и позапрошлогодние шутки,  приправленные последними достижениями матерной лексики.

Леопольд с гитарой вдоль торчащих ног.  

- Странно…  Альбатроса не видать,  а порядки его...  Был ли альбатрос?  Точнее, нужен  ли?… Мы и они. Как велика пропасть между ними и...  не знаю…

 

- Посунься, зашибёт...

- Не пизди...

- Сам не пизди. Ебани из горла, так круче вставляет…           

        

- Добрый вечер вашей весёлой компании.

- Здравствуйте.

- Давайте контракт. Я вам спою, а вы меня за это покормите.

- Идёт.

- Ну, и что мы обычно слушаем?

- А мы не знаем... Ну… С-с... Ш-ш... Ф-ф...

Традиционная мотивация  про  душу,  которая должна свернуться и  развернуться... (Что петь? Ума не приложу).

- Люди. Хотите блюз?

- Нет.

- А почему?

- Потому, что... С-с… Ш-ш… Ф-ф…А что это такое?

- Ну, что можно сказать...  С душой, наверное, будет то,  что заказывали.

- Ну, тогда давай.

Ижлхуд играет. Поёт.

- Не-не-не. Чувак, притабань. Это не то. Нужно что-то простое.  Там: тили - тили, трали - вали...

- Вам про любовь спеть?

- Ага!!

- А про какую?

- В смысле?

- Ну... Любовь бывает разная. Несчастная. Счастливая. Любовь к женщине. Любовь  к пиву, к природе, к деньгам...

- О-о. Давай про хрусты.

Ижлхуд играет. Поёт знаменитую песенку группы из четырёх букв.

- Не... Не… Не. Опять не то. Какие, в жопу, Мани? Ты эту знаешь: "Кольца и браслеты...  Пушки и кастеты...".

- Знаю.

- Ну так пой.

Ижлхуд играет. Поёт.

- Эх, чувак. Что ты со мной делаешь! Ты же душу из меня вынимаешь  и по плацкарту стелишь. Сява. Налей ему.

- Спасибо. Но я не пью... Мне бы поесть.

- Тю...  Ну, ешь... Это самое, погоди... Мы здесь пьём, а ты  сидишь, жрёшь, трезвый, как последняя свинья.

- Сява, перестань!

- Что перестань...

- Ну угомонись, неудобно.

- Нет! Вот мы здесь сидим!? Сидим. И, заметь, хорошо сидим!! А он пришёл? Пришел. И, заметь, брезгует с нами выпить, как последний пидор.

- Спасибо, я лучше пойду.

- Нет, ты сиди. Я ещё не сказал тебе всё...

- Неужели?

- Ха! Видали?!! Он ещё и огрызается. Нет, видали козла?!!

- Сява, перестань.

- А ты, коза, вообще молчи!!! Твой номер в конце коридора... Нет.  Ты мне напрямую скажи: ты считаешь нас глупее?!!  Ты вот меня,  вот  его - считаешь глупее?!!

- Ничего я не считаю. Я лучше пойду.

- Нет. Ты сиди!!

- Да. Пусть идёт.

- Нет.  Ты сиди!! Воблу заточил, теперь сиди... Не, не - мне  не жалко. Я просто пидорасов не выношу... Вот, Нюра, смотри. Пришло сюда форменное быдло... Чурка... Э-эй, чурка, а-у!

- Прощайте.

- Ты куда? Сидеть!!!

- Сява, зачем? Останься.

- Пойду этого козла на место поставлю.

(- Зачем меня на место ставить? Я вроде и так на месте.)

 

ДЕТСКИЙ ГОЛОС: «Во-во: "Не пей! Козлёночком станешь", – натурально не про него».

 

- А ну, пошли выйдем, попиздим в тамбур.

- А здесь чем плохо?

- Ты что, испугался?

- Да нет.

- Ну, так пошли.

 

Тамбур...

- Давайте быстрее. Здесь сквозит. Я боюсь простудиться.

- О-о-о. Какие мы нежные. Вот что, чувак. Я тебя бить не буду.  Но мы сейчас пойдём,  вернёмся, и ты перед всеми извинишься.  И  передо мной, и перед корефаном моим,  и перед Нюркой...  Мы выпьем,  посидим, ну и всё путём...

- А если нет?

- Ты что, дурак?

- Сомневаюсь.

- Давно по ебальнику не отхватывал?

- Давно.

- Во чмо!!... Я к нему со всей душой, можно сказать, с уважением,  а он - западло конченое...  Ну тебе что, в падло извиниться?  Я же на  человеческом языке прошу...  Нет,  ну если не хочешь по-хорошему, я  тебя сейчас в момент пострадавшим оформлю.

- Любопытно поприсутствовать.

- Всё! Допизделся!

Пассажир Сява размахивается.  Бьёт. Промахивается. Попадает в  дверь. Размахивается. Падает. Лежит.

- Во пидор!!!  Всё... Запомни, ты утонул!! Я твой фасад сфотографировал!!

 

 

                                                                          -*-

 

Рельсы заканчиваются. Пустыня начинается. Люди здесь простые.  Один из пятнадцати  иногда улыбается. В общем, добрые люди. Значит, успел... Значит, не было ещё здесь Альбатроса.

- Скажите. Как называется эта местность?

- Что значит – «как»? Пустыня кругом...

- Так и запишем: Страна Пустоты... А где здесь можно жить?

- Где хочешь.

- Оп-ля.  А никто и не догадывался. Да здесь обитель свободы.  В натуре, без понта.

 

 

                                -*-

 

- Эх, барханы осаксауленные.  Как в древности: «не пылит дорога, не дрожат листы, потерпи нем..».

- Привет, оборванец!

Одинокого пешехода по имени Ижлхуд нагоняет блондин в клёпанной куртке.

- Здравствуйте, Хирург.

- Ну, ты, мужик, даёшь копоти. Еле догнал.

- Что значит «копоти»?

- Ну,  это с лесопилки пошло.  Тягачи дизелёвые, и за  рычагами  стриженый сидит.  Как нужно зеку подфорсить,  он по педалям.  Из  выхлопухи густой чёрный дым валит. Вот окружающие и констатируют:  «дал, мол, копоти».

- А при чём тут я?

- Чувак. Это образно. В смысле: давай помедленнее. Я через погоню замаялся.

- Нет. Извините. Мне нужно спешить. Скоро сюда Пурпурный Альбатрос прибудет, а у меня ещё ничего не готово.

- Если ты про Шнавера, то не переживай. Он свою фамилию ещё не  скоро оправдает.  У него теперь потрясение.  После Овтсежевена  на  родину подался, раны зализывать.

- А где его родина?

- Хрен его знает. Говорят, на отрогах хребта Дружбы. Где-то там,  в  тени  Цирифея, он и вылупился в далёкой древности... А  теперь  я вообще теряюсь. Нильс взял моду: сдыхать и вылупливаться  чуть ли  не по десять раз в год.  Ездит по миру.  Сдыхает и вылупливается.  Так что теперь, куда не ткни, везде его родина. Хорошо, что он ещё  не  делится,  как амёба,  а то мне и одного выше крыши. Можно сказать, временами расплёскиваю всё на подножную флору.

- Что-то я не слышал о таком растении.

- В смысле?

- Ну, не знаю я такого дерева: Цирифей.

- А это не дерево. Это цветок. Он некоторым распятие имулирует,  а для некоторых, наоборот, - страшнее цианида.

- Любопытно. И где же такое растёт?

- Это не "где".  Это  "как".  А если ещё точнее формулировать,  то  скорее всего -  "почему".

- Мудрёно... А подробнее можно?

- Про цветок?  А что цветок? Так себе. Стоит на гранитном уступе фарфоровое сооружение. Что-то вроде высоковольтного изолятора.  В общем,  явление во всех отношениях беспонтовое. Вокруг реставрационные работы кипят. В бешенном темпе хребет Дружбы восстанавливают.  А он ещё в более бешенном темпе разрушается. Цирифей стоит себе,  вниманием обделённый и никем не востребованный.

- А какая из него польза?

- Абсолютно никакой, если не знаешь хотя бы один из трёх существующих рецептов его приготовления.

- Ну, и что из него готовят?

- Эликсир настроения. Концентративный Диспозит называется.

- Любопытно... Что, до сих пор не нашлось желающих похимичить?

- Желающих хоть отбавляй. Но подойти к Цирифею может только носитель статуса.  А где теперь такого найдёшь?  Теперь это почти нереально.

- А что? Когда-то это было реально?

- М-м-м...  По большому счёту, это всегда нереально. Из-за дебильности общества и нейроархитектурного пессимизма…  Пока  носителю  втолкуешь,  кто  он есть такой.  Он уже успеет дров наломать.  Либо  сдохнет,  либо статуса лишится,  либо вообще - возомнит из себя очередное явление спасителя,  и он уже не при делах.  Как можно работать в такой обстановке? Я поражаюсь.

- Ладно, Хирург.  Я устал. Давайте помолчим. У вас на передвижение языком   лимиты не отпускались,  а у меня каждая  калория  на  счету.

 

 

 

                                  -*-

 

- Вот здесь, наверно, и есть центр Страны Пустоты. По крайней мере,  моя карта на этом настаивает… Будем строить дом.

- Да?

- Мгм.

- Загадочен... Я с вас, наблюдателей, вообще поражаюсь.  То вы как люди.  Там,  покурить, выпить не олухи. А то, наоборот,  под отшельников косите.

- Вы,  Хирург,  напрасно недоумеваете.  Всё логично. История  диктует сценарий, букеты сценариев и охапки ветвлений. Но из всех охапок с букетами лишь один сценарий конструирует историю.

- Б-р-р!!

Пивший из фляги воду Хирург чуть не захлебнулся.

- Во, сказанул! Пожалуй, я это законспектирую. Потом по-трезвому проанализирую.

- На здоровье. Полезно подчерепными фрикционами прошуршать, особенно на выходе... А я  пока делом займусь. Пойду народ собирать. Будем здесь оазис строить.  Вот вам лопата.  Как закончите мозгами функционировать, копайте колодец. Думаю, метров через двести вглубь будет вода.

- Я что, экскаватор? Тут на три года работы.

- А я теперь никуда не тороплюсь. Три года - так три года. Сценарий…

Ижлхуд неспешно удаляется в направлении подгоризонтной деревни. Хирург остаётся в одиночестве. Перекурил. Начинает копать.

- Кошмар.  Что я делаю? Последнему идиоту ясно, что тут никакой воды нет...  Хотя, с другой стороны,  я себя идиотом не считаю.  Поэтому мне, наверное, должно быть неясно... Или ясно? В общем,  это всё игры... Я Нильсу по-человечески сказал: "Давай его замочим". А он мне по-дурацки отвечает:  не время, мол.  А я его по-человечески спрашиваю: "Ну, а когда время?" А он мне по-дурацки: "Когда даст повод".  А я ему по-человечески: если он даст повод, уже,  мол, поздно будет.  А он мне  по-дурацки: мол, если он не даст повод,  то пусть себе живёт к Ядреней Фене.  А я  его  по-дурацки: "Ну и когда предположительно он начнёт давать повод"?  А он мне по-человечески:  "Поживём - увидим. А пока будешь наблюдателем за наблюдателем"...  Вот  на  последнее я  как раз не  соглашался. Можно подумать, что мне больше делать нечего. Об этом  я ему и намекал, подмигивая по-дурацки. А Нильс, по-простому, по-человечески:  пойдёшь, мол, тебе всё равно делать нечего. Да?… Да-а. И  незачем обижаться. Не для себя ведь старается. Орёл! Мне б смелости,  тоже б, небось, в Альбатросы подался. Ну если не в пурпурные,  то хотя бы в розово-крестоносные...  А Сквознякова  этого я вообще не-на-ви-жу!  На фига, спрашивается, его логисты оформили? С тех пор, как он на айсберг рухнул,  совсем остервенел, собака.  Ни минуты покоя. Теперь  вот кретина этого где-то откопал. Тоже мне, богатырь-самородок.  С Альбатросом он разберётся.  Ага. Аж два раза!  Нильс таких, как  этот, баржами  на  полюс, лёд подметать, отправлял...  И всё-таки не понимаю.  Чего он медлит...  Точнее, чего они  медлят?…  Видать, неспроста оно... Да-а-а! Тоже мне - конкурент долбанный. Дом решил в пустыне строить. Ну, и что он тут будет делать?  Варановодческую ферму организует?  Здесь даже поговорить не с кем. Из  нормальных собеседников  одни  черепахи,  да и то… отличаются лишь  умением слушать. А солнце это  меня  практически доконает. Жалко,  что я для местных жителей невидим.  Мне бы уже давно посочувствовали...  Хотя - нет. С другой стороны, это всё равно замечательно.  Не хрен всяким уродам на меня пялиться...  Да-а! И всё-таки непонятно, что  Нильс в этом пейзаже нашел? По сравнению со здешними жителями, в Овтсежевене каждый второй - профессор.  Эти из техники ничего, кроме  верблюдов,  отродясь не видели. Мне к таким даже подходить стыдно.  А их ещё строить придется… Фу-у-у! Какая мерзость.

Тем  временем  возвращается  Ижлхуд в сопровождении.

Человек  сто с разнообразными инструментами, радостными лицами и фонтанирующим оптимизмом..

Хирург удивляется:

- На какие шиши ты их зафрахтовал?

- Просто попросил через пожалуйста. Они добрые. С такими силами мы в момент оазис отгрохаем.

- М-да...  Энтузиазм - святое дело...  Они хоть знают, зачем  всё затевается?

- Знают.

- Да? Замечательно!!! ( А почему я не знаю?)… Так что ты им пообещал?  Напомни, а то я  упустил.

- Я им сказал,  что хорошо тут у них.

- И всё?

- И ещё я сказал, что мне  у них нравится. Буду здесь жить.  Они могут ко мне в гости  приходить. Гостям всегда рад… И вообще,  я в качестве соседа -  структура безвредная.  Обижать никого не буду,  напротив,  нуждающимся в помощи не откажу... Я им честное слово дал, и они этому  очень обрадовались... Одним словом, хорошие люди здесь обитают.

Хирург отошел в сторону. Достал сигарету. Бормочет под нос:

- Понятное дело. Наблюдатель. Контроль над массами. Да-а-а…  Наверное, люди хорошие, только наивные. Даже не догадываются, в какое дерьмо вляпались... Вот Шнавер прибудет, он им покажет,  что такое любовь к родине (эх, скорее бы уже, пока Сквозняков не  сориентировался)...  Для начала,   наверное,  базарить на  родном языке запретит. Мол, слово не воробей... молчание золото...  ну и прочее в том же духе (да и  для стерильности языка мероприятие не последнее).  Потом, наверное, торговлю с мировым сообществом наладит.  Представляю объявления в газетах трактирного мира:  "Государство  немых продаёт лучший в мире строительный песок. У нас этого песка - хоть засыпься"... Или нет. Наверное, так: "Дрессированные тушканчики - это ваш выбор! Минимум затрат на содержание, максимум удовольствия"... Тьфу, ты! Что я несу? Конченая это страна, во всех отношениях.  И что Нильс в  ней  нашел ?  А?!...  С  этого  момента  я  обескуражен.

 

 

                                  -*-

 

Не прошло и десятка лет. На совершенно пустом месте вырос дом.  Молодой сад. Маковая плантация.  Ветроэлектростанция.  Ветронасосная скважина. И даже бассейн.  За этот короткий срок Ижлхуд выбился  в любимцы общества. Из самых отдалённых  уголков Страны Пустоты  к  нему приходили люди. Они шли за советом, за сочувствием, да и просто так - в гости. Ижлхуд никому в помощи не отказывал. Всех гостей  ожидала  доброжелательная атмосфера.

 Хирург быстро разочаровался в преимуществах невидимости. Постоянно  занятый  просвещением  аборигенов  Ижлхуд  времени  ему практически не уделял. Примерно в начале десятого года  пребывания   Хирург почувствовал лёгкое недомогание в области  левого  полушария  головного  мозга .  Обстоятельства  тревожили.  Хирург  осознавал,  что если  дела  и  дальше пойдут  таким  образом, ему  светит  минимум сумасшествие,  максимум разочарование в существовании. Примерно через неделю  после констатации недомогания  Хирург занялся  дрессировкой скорпионов. Спустя пару дней он пришел к выводу,  что  скорпионы - совершенно тупые животные.  Спустя ещё неделю Хирург  перешел на дрессировку черепах.  Последние продемонстрировали значительно более глубокое понимание предъявляемых к ним требований, но,  как и их предшественники,  категорически отказывались прыгать в горящий обруч.  Ещё пару дней Хирург занимался кобрами и ящерами .  Потом научил  разговаривать песчаного кролика (посредством угрозы  вырезать всё семейство в случае неудачи эксперимента). Примерно ещё  через месяц,  оставив заметный след в архитектуре, через вышеупомянутую местность прошел самум.  А спустя ещё три дня, собственно, началось...

 

                                -*-

 

С севера начали поступать тревожные сообщения.

Невесть откуда взявшийся  рыжебородый верзила с крупнокалиберным пулемётом начал продвижение к сердцу Страны Пустоты.  То есть к оазису Ижлхуда. То есть сюда, наконец-то, нежданно-негаданно.

Из-за низкого  уровня местной технологии серьёзное сопротивление аборигены  оказать не в состоянии. 

Примерно через неделю после первой весточки, в послерассветное время на горизонте появился возмутитель спокойствия. 

По  простоте душевной Ижлхуд вышел навстречу.

За немалое время отсутствия  Нильс Шнавер подрос, огрубел.

- Привет, оборванец. Хирург мне про тебя много интересного поведал.  Ты у нас, оказывается, гуру новоявленный. Пытаешься подняться на  почве сырых человекокубометров.

- Это не я. Они сами справляются.

- В смысле?

- Приходят и рассказывают. Желаниями делятся... А мне не жалко. Я им подсказываю, как этого добиться. Ну того, что...

- Значит, ты у них на правах самого умного?

- Это смотря с какой колокольни мерить.

- Ну и зачем?  Неужели веришь, что у них получится?  Разве не тупарьё кругом?

- Пустой вопрос. Глупых не бывает. Бывают дезориентированные.  Стоит кого-либо направить...

- Или построить...

- Зачем строить? Простой ответ не всегда верный.  Принуждение порождает отвращение.

- А, может быть, уважение! Трепет!! Или даже синонимичны эти термины?!!!

- Ничего по этому поводу сказать не могу.

- О-го-го!!  Фальшивишь...  Ты ведь, дружок, не пальцем деланный.  Я ещё  тогда, в Овтсежевене просёк...

- Ни хрена я не фальшивлю.  Знаю одно: игла и пряник  -  вот методы. Кнут категорически исключается. Я видел много бывших алкоголиков, но бывших...

- Ах вот оно как! Так ты…

- Пурпурный Альбатрос проиграл. Свобода здесь - навечно.

- Теоретик…  Хуже! Шарлатан!!  Идейный кнут в волевой руке  и  первое, и второе  заменяет и превосходит!! Поверь, дружище, им так лучше.

- Лучше?

- По-любому… забавнее хорошо поработать… потом ещё лучше поработать… потом ещё поработать…  ощущая перспективу когда-нибудь заработать. Отдых, разумеется! Так постепенно  ты выбьешься в главные... А насчёт желаний ихних - брось.  Желание - вещь идеальная,  осознанию не подлежащая... Так ну и шут  с ним, с осознанием!! Сначала вперёд, а там разберёмся... Кстати.  Открою один секрет.  Для пользы дела чужие желания лучше  контролировать. Причём делать это удобнее законодательно... Кто задаёт тему, указывает направление, говоря попросту – генерирует массовый психоз, тот и на коне! А посему - тот и прав.

- Очень веский аргумент... Минимум  - это не остроумно.

Со стороны заметно, что Нильс Шнавер нервничает. Глаза рыжебородого верзилы постепенно наливаются кровью.

- Так ты у нас по-прежнему смелый, (Ижлхуд растерянно пожимает плечами.) одобряю... Э-хе-хе, как оно вышло, - Нильс ласково проводит рукой по стволу крупнокалиберного пулемёта.

 - Даю тебе, смелый, сроку - тысячу лет. (Учти, я очень коварный.  Так что, если что - без обид...)  Дерзай, одним словом. Удастся меня переубедить - твоя взяла.  Уйду жить к Ядреней Фене .  Глобально и бесповоротно.  А теперь гони ключи от оазиса. Я здесь  поселяюсь. Буду одиночество на все лады интерпретировать. А ты...  в общем, свободен.  Катись к недоумкам... резвее, пока я  добрый.

Ижлхуд удаляется. Из за спины доносится лязг пулемётного затвора. Галопируют фразы в приказном тоне.

- Хирург, слушать и видеть.

- Да.

- С тобой говорит Барон Пустоты... Веришь?

- Да.

- Видишь во мне гуманиста?

- Ни грамма.

- Оптимиста этого видишь?

- Да.

- Последние секунды видишь...  похоронить с почестями…  причём на родине… где бы это ни было...

 

                                                   1987 г. GOD