Сквозняков и зеркало.

Институт дирижаблестроения.

Длинная очередь за стипендией тянулась от касс по коридору до лестницы, спускалась, два раза перекручиваясь и заканчивалась двумя этажами ниже.

Сквозняков, сидя на стуле примерно посередине очереди, размышлял о своих шансах получить деньги сегодня.

Результаты размышлений тревожили:

- Если экстраполировать вчерашний график движения очереди по сегодняшней метеоролого-политической обстановке, учесть дисперсионное отклонение, конкретизируемое временем года (на данный момент весна), то прогнозируемое время получения стипендии составит примерно 17.00. А это как раз за десять минут до закрытия кассы.

Сквозняков облокотился спиной о кого-то, закинул обе ноги на спинку стула соседа по очереди и принялся анализировать происходящее:

- Как медленно течёт время. Я здесь сижу и ничего не делаю. Для любого человека время ожидания в очереди - срок, вырванный из жизни абсолютно бесцельно. Я ведь мог в это время отмочить что-нибудь экстраординарное. Скажем, организовать фонд спасения тюленей Антарктиды от пингвинов Огненной земли…

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Нет, это сложно».

ДЕТСКИЙ ГОЛОС: «Или глупо»?

- Нужно заняться чем-нибудь попроще? Например, запускать ракеты или спускать пароходы? В крайнем случае, копать шахты. А я вот сижу и ровным счетом ничего…

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Отвратительно»!

- К примеру, завод, где я месяц назад получил зарплату за практику. Совсем иначе! Там выдача денег - это традиционно-ритуальный предкассовый мордобой.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Увлекательно»!

- Ай да я! Быстро сориентировался. В первый раз даже переусердствовал. Всего один "пшик" из баллончика "Черемухи", и вся очередь с криками рассредоточилась. Поучительно! Жаль только, кассирша рассредоточилась.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Возмутительно»!

- С ватными тампонами в носу и контактными линзами в глазах, я остался в одиночестве перед всей финансовой ситуацией завода.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Поразительно»!

- Во-во. Стою себе поражённый, без задней мысли, окончательно... Друзья! Я скромный, мне столько не нужно. Отдайте мне мои 45 руб. 70 коп., и я вас покину навсегда, навечно, for ever (Англ. «навсегда»). Но друзья не слышат, а если и слышат, то не понимают. Вопросительно выглядывают из-за угла, завидуют, как близко подобрался я к заветной кассе, наверное, мечтают занять за мной очередь. Кассирша звонит в милицию. Ничего не поделаешь. Придётся воссоединиться с соискателями зарплаты.

- Кто пустил газ?

- Понятия не имею.

- Почему на тебя не подействовало?

- Быстро адаптируюсь.

- А почему деньги не взял?

- Трус, наверное.

На следующий день, размахивая кулаками направо и налево, овладеваю законным. Награда нашла героя!

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Поучительно».

- Но не здесь! Институт - совсем другое дело. Все интеллигентные, как слоненок из мультика. Дай кому-то в морду - морально растопчут.

ДЕТСКИЙ ГОЛОС: «Охуительно»!

- Нет! Не здесь. Только время избавит меня от финансовых затруднений... Утром, ещё в постели, Маруся сказала, что у меня синяки под глазами.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Омерзительно»!

- Ага!. Что-то не то. С выпивкой пора подвязывать. Не более одной бутылки в сутки до полной нормализации расцветки физиономии... Хм. Придумал новую диету на следующий месяц.

-*-

- Оленька, зайка, что стоишь печальная, присядь на колено, анекдотом порадую... Ну что, удобно? Слушай внимательно: Жил был дед, во сто шуб одет. Кто его одевает, тот слезы проливает, а кто его раздевает, тот в "Мерседесах" разъезжает и на дачах у моря проживает. Приходит как-то к деду мальчик и говорит: "Дед, а, дед, раздевайся и пошли купаться. Я плавать не умею, ты меня подержишь". Дед ему и отвечает: "Я бы рад, да пока мы с тобой в водной стихии развлекаться будем, все шубы сопрут. Я голый останусь, на весь свет осрамлюсь." Пошел мальчик сам плавать учиться. Учился, учился и утонул... Вот такой анекдот.

Тишина.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Глаза на лоб - шагом марш».

ДЕТСКИЙ ГОЛОС: «Ать- два, ать- два»!

- Что, не смешно?

Тишина.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Глаза пришли».

ДЕТСКИЙ ГОЛОС: «На месте стой, раз-два»!

- Вот и я утверждаю, что не смешно. А Антон не согласен. Мол, будни сторонника безынерциальных систем - это крайне не смешно (чёрт его знает, что он имел в виду).

Тишина.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Глаза хлоп-хлоп».

ДЕТСКИЙ ГОЛОС: «Проверка поверхности»?

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Ага, смысла не видно»!

ДЕТСКИЙ ГОЛОС: «Нужны линзы»!

- Оленька, дай-ка зеркальце. Желаю зреть лик свой, интеллектом изуродованный.

Глаза хлоп-хлоп, понимающе.

Руки эротично зашуршли по карманам.

- Вот, пожалуйста.

- Да-а-а, Маруся права. Синяки под глазами, как говорится, налицо… на лице?… В наличии. Ой!!!

Волосы на затылке Сквознякова зашевелились. Причиной тому являлось отражение. Сквозняков, находящийся в зеркале, улыбнулся и подмигнул Сквознякову, зеркало держащему. Один из Сквозняковых судорожно моргает. Оптический диссонанс сохраняется. Более того, Сквозняков, зеркало держащий, отчётливо услышал: "Здравствуй".

- Ого!!!

Сквознякову раньше приходилось общаться со своим отражением, но, как правило таким событиям предшествовала какая-то жёсткая интоксикация.

- О-го-го!!!

Сопоставляя в памяти, какие из употреблённых в последний раз препаратов могли дать столь качественный аудиовизуальный эффект, Сквозняков вернул Оленьке зеркало.

- Несказанно благодарен, – произнесено мысленно и.., выдержав паузу:

- Ты ничего не слышала?

Оленька пролепетала, что слышит стук его сердца и глубокомысленно провела указательным пальцем правой руки по той части сквозняковских джинсов, где штанины соединялись швом, плавно переходящим в ширинку.

- Ну и дура! - заметил про себя Сквозняков.

- Ну и глухая, - заметил он же вслух.

- Почему? - удивилась Оленька.

- Потому что голос звучит.

- А кто говорит? - ещё больше удивилась Оленька.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ: «Кто»?

ДЕТСКИЙ ГОЛОС: «Да, кто»?

- Кто, кто - русская служба радиостанции "Свободная Европа". Вставай и вали! Нога - не скамейка.

Оленька вскочила, как ошпаренная, и, сверкнув во мраке коридора пунцовым личиком, удалилась куда-то в направлении кассы. Сквозняков остался в одиночестве.

- Правильно сделал, что прогнал её, - заметил голос.

- Я знаю (хрен с ним, что необычно, зато как интересно).

- Что ты знаешь? - удивился голос.

- То, что правильно. Всю ногу отсидела, шалава.

- Ладно, опустим. Я к тебе по делу. Дело пустяковое.

- Ну-ну.

- Ты же не будешь отрицать, что ваш староста, тот самый, что за шесть рублей с носа брал на себя пытку - получение месячной стипендии на всю группу - свалил куда-то на неопределённый срок.

- Допустим. Антон, он такой. Он…

- И теперь вы все… ну, и ты конечно, воспылали к нему запоздало нежными чувствами, а тщетно. Дерьмо приходится разгребать собственноручно, как говорится, personally (Англ. «собственноручно»). А вам это не по душе, более того...

- Много текста. Короче, Цицерон. Ближе к вопросу переговоров.

- Понял, - вежливо ответил голос, - я согласен мгновенно прокрутить время до предсказанных тобой 17.00 всего за треть причитавшейся старосте суммы.

- Оригинально... И как ты себе представляешь процесс расплаты? Я засуну в зеркало трешник. Да? А чем ты будешь давать сдачу?

- Всё значительно проще. Своё согласие ты подтвердишь произнесением вслух слова "согласен", и тут же наступит 17.00. За это в кассе тебе будет причитаться на два рубля меньше, чем должно.

- Оперативно… но…

- Уверен, если там будет на двадцать рублей меньше, чем должно, ты не станешь выяснять, сколько тебе действительно причиталось.

- Возможно… но…

- Итак! Отбросим демагогию. Решайся, - торжественно объявил голос.

- А я получу сегодня стипендию?

- Этого никто не знает, - с загадочной интонацией.

- А-а-га-а! - протянул Сквозняков. - Так я и повёлся! Скажу слово, ты сквозанёшь в своё зеркало, и поминай, как звали. Домой опять без денег, стипендия похудеет, снова кого-то щемить придется, а для меня, к твоему сведению, это моральный удар - я потомственный гуманоид.

- Дело не в деньгах. Оплата лишь символ.

- Ага, символ? Давай её произведём символически.

- Ну, хорошо. Я возьму на себя смелость снизить гонорар до размеров минимальной расчётной единицы в вашем государстве. То есть я согласен проделать всё за одну копейку.

- А обёртка от жвачки не покатит? - начал торговаться Сквозняков.

- Не-е-е-ет...- вежливо. - Это же не деньги. Это мусор... Кому нужен мусор?

Сквозняков открыл рот, чтобы что-то возразить, но голос перебить себя не позволил.

- По-моему, деньги тебя не интересуют, всё дело в нерешительности и скользкости характера... А ведь недавно ты сам причитал, что время, проведенное в очереди, потеряно напрасно!

- Ну, было дело, но…

- Так расстанься же с ним без дрожания в голосе. Скажи: "Согла..."

- Нет, нет, - наконец вклинился Сквозняков. - Я ещё ни разу во времени не путешествовал, мне нужно всё обдумать, посоветоваться с приятелями...

- Нельзя!!! – отрезал голос, - совещания с кем-либо в данном случае исключаются. Решение ты должен принять сам, причём время на обдумывание я ограничиваю одной минутой (сам понимаешь, ценность предлагаемой услуги тает на глазах).

Перед Сквозняковым из ниоткуда появился циферблат с единственной стрелкой, монотонно и неотвратимо регистрирующей прожитые секунды. Почему-то впервые Сквознякову показалось, что его существование, как, в общем, и существование прочих, не есть одна большая шутка. По крайней мере, настал момент, когда эта шутка должна прерваться событиями на грани серьёзного.

Меж тем стрелка на висящем в пространстве циферблате приблизилась к отметке "12".

- Я не согласен! То есть не хочу!! То есть не нужно ничего!!! - почти закричал Сквозняков. Где-то в глубине безразличный голос констатировал: "Прозвучало слово – «согласен». Московское время семнадцать часов, передаём последние известия...".

Заметно стемнело. Сквозняков огляделся по сторонам. Никого. По полу пустого коридора ветер листает исписанные копии стипендиальных ведомостей. В конце коридора неистово мигает испорченная лампа дневного света.

Тишина.

Сквозняков почти бегом ринулся к кассе. Вокруг ни души. Все окошки закрыты. К раме одного из них канцелярской кнопкой прикреплен лист бумаги с надписью: "В связи с приступом беременности старшего кассира деньги в кассе закончились. Выплата стипендии переносится на следующий месяц".

1990 г. GOD